Фонвизин Денис Иванович (1744 - 1792) Русский писатель, драматург, публицист.
Афоризмы, цитаты - лист (1) (2) (3) 4 Биография Дениса Ивановича Фонвизина >>
Цитаты из комедии Д.И. Фонвизина "Недоросль", 1781
А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною болезнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а есть чего бояться? - (Стародум)
- Должность! Как это слово у всех на языке и как мало его понимают! Всечасное употребление этого слова так нас с ним ознакомило, что, выговоря его, человек ничего уже не мыслит, ничего не чувствует. Если б люди понимали его важность, никто не мог бы вымолвить его без душевного почтения. Подумай, что такое должность. Это тот священный обет, которым обязаны мы всем тем, с кем живем и от кого зависим. Если б так должность исполняли, как об ней твердят, всякое состояние людей осталось бы при своем любочестии и было бы совершенно счастливо. Дворянин, например, считал бы за первое бесчестие не делать ничего, когда есть ему столько дела: есть люди, которым помогать; есть отечество, которому служить. Тогда не было б таких дворян, которых благородство, можно сказать, погребено с их предками. Дворянин, не достойный быть дворянином, - подлее его ничего на свете не знаю. Что сказал я о дворянине, распространим теперь вообще на человека. У каждого свои должности. Посмотрим, как они исполняются, каковы, например, большею частию мужья нынешнего света, не забудем, каковы и жены. Возьмем в пример несчастный дом, каковых множество, где жена не имеет никакой сердечной дружбы к мужу, ни он к жене доверенности; где каждый с своей стороны своротили с пути добродетели. Вместо искреннего и снисходительного друга, жена видит в муже своем грубого и развращенного тирана. С другой стороны, вместо кротости, чистосердечия, свойств жены добродетельной, муж видит в душе своей жены одну своенравную наглость, а наглость в женщине есть вывеска порочного поведения. Оба стали друг другу в несносную тягость. Оба ни во что уже ставят доброе имя, потому что у обоих оно потеряно. Можно ль быть ужаснее их состояния? Дом брошен. Люди забывают долг повиновения, видя в самом господине своем раба гнусных страстей его. Имение расточается: оно сделалось ничье, когда хозяин его сам не свой. Дети, несчастные их дети, при жизни отца и матери уже осиротели. Отец, не имея почтения к жене своей, едва смеет их обнять, едва смеет отдаться нежнейшим чувствованиям человеческого сердца. Невинные младенцы лишены также и горячности матери. Она, не достойная иметь детей, уклоняется их ласки, видя в них или причины беспокойств своих, или упрек своего развращения. И какого воспитания ожидать детям от матери, потерявшей добродетель? Как ей учить их благонравию, которого в ней нет? В минуты, когда мысль их обращается на их состояние, какому аду должно быть в душах и мужа, и жены! - (Стародум)
При нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело о том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина - презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. (...) Только, пожалуй, не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны... - (Стародум)
Мне кажется, храбрость сердца доказывается в час сражения, а неустрашимость души во всех испытаниях, во всех положениях жизни. И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает жизнь свою наряду с прочими, и между неустрашимостию человека государственного, который говорит правду государю, отваживаясь его прогневать. Судья, который, не убояся ни мщения, ни угроз сильного, отдал справедливость беспомощному, в моих глазах герой. Как мала душа того, кто за безделицу вызовет на дуэль, перед тем, кто вступится за отсутствующего, которого честь при нем клеветники терзают! - (Милон)
- Это грамматика. Что ж вы в ней знаете? - (Правдин Митрофану)
- Много. Существительна да прилагательна... - (Митрофан; сын г-жи Простаковой, недоросль)
- Дверь, например, какое имя: существительное или прилагательное? - (Правдин)
- Дверь? Котора дверь? - (Митрофан)
- Котора дверь! Вот эта. - (Правдин)
- Эта? Прилагательна. - (Митрофан)
- Почему ж? - (Правдин)
- Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит еще не навешена: так та покамест существительна. - (Митрофан)
- Так поэтому у тебя слово дурак прилагательное, потому что оно прилагается к глупому человеку? - (Стародум Митрофану)
- Как, батюшка, назвал ты науку-то? - (г-жа Простакова Правдину)
- География. - (Правдин)
- Слышишь, еоргафия. - (г-жа Простакова Митрофану)
- Да что такое! Господи боже мой! Пристали с ножом к горлу. - (Митрофан; сын г-жи Простаковой, недоросль)
- И ведомо, батюшка. Да скажи ему, сделай милость, какая это наука-то, он ее и расскажет. - (г-жа Простакова Правдину)
- Описание земли. - (Правдин)
- А к чему бы это служило на первый случай? - (г-жа Простакова Стародуму)
- На первый случай сгодилось бы и к тому, что ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь. - (Стародум)
- Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это-таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего не знает Митрофанушка. - (г-жа Простакова)
- О, конечно, сударыня. В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор, чего не знаешь. - (Стародум)
Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что- нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю, покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! Каково это? - (г-жа Простакова)
|