|
Афоризмы и цитаты из книг российских авторов - Баратынский Е. * Батюшков К. * Берггольц О. * Бердяев Н. * Блок А. * Булгаков М. * Бунин И. * Быков В. * Вяземский П. * Герцен А. * Гоголь Н. * Гончаров И. * Горький М. * Грибоедов А. * Грин А. * Добролюбов Н. * Достоевский Ф. * Есенин С. * Ильф И. * Карамзин Н. * Катаев В. * Колчак А. * Крылов И. * Лермонтов М. * Лесков Н. - новый автор, цитаты * Лихачев Д. * Ломоносов М. * Маяковский В. * Набоков В. * Некрасов Н. * Островский А. * Петров Е. * Пришвин М. * Пушкин А. - новые цитаты * Радищев А. * Рерих Н. * Салтыков-Щедрин М. * Симонов К. * Станиславский К. * Станюкович К. * Столыпин П. * Сумароков А. * Толстой А.К. * Толстой А.Н. * Толстой Л.Н. * Тургенев И. * Тютчев Ф. * Фонвизин Д. * Чехов А. * Шварц Е. * Эйзенштейн С. * Эренбург И.
Россия, конец XX - начало XXI - Акунин Б. * Альтов С. * Высоцкий В. * Гераскина Л. * Дементьев А. * Задорнов М. * Кунин В. * Мелихан К. * Окуджава Б. * Рождественский Р. * Сахаров А. * Снегов С. * Солженицын А. * Суворов В. * Тальков И. * Троепольский Г. * Успенский Э. * Филатов Л. * Черных В. * Шендерович В. * Щербакова Г.
Солженицын Александр Исаевич (р. 1918)
Цитаты из произведений Александра Солженицына -
лист (1) (2) (3) (4) (5) (6) (7) (8) (9 - new) (10 - new) (11 - new) (12 - new) 13
Биография Александра Солженицына >>
Цитаты из книги Александра Солженицына "В круге первом"
(цитаты из последней 7-й редакции романа, написанной летом 1968 г.)
(1955-1958 - первые редакции романа, уничтоженные позже из конспиративных соображений; 1964 - 5-я редакция романа, политически "смягченная" и урезанная для публикации в журнале "Новый мир", но книга опубликована не была; лето 1964 - 6-я редакция романа "В круге первом", роман к публикации в СССР был запрещен и распространялся в Самиздате, в 1968 опубликован на русском языке в американском издательстве Harper and Row; лето 1968 - 7-я окончательная редакция романа, текст никогда в Самиздате не ходил, опубликован в 1990) *
Время действия романа "В круге первом" - 1949 год, место действия - шарашка Марфино
Это был тот безысходный яростный спор, которым, если не дракой, нередко кончается русский обряд веселья. Но это был и тот особенный тюремный лютый спор, каких не могло быть на воле с господствующим единым мнением власти. [...]
— Так если противоположности нет, так и единства нет?!
— Ну?
— Что — "ну"? Своей тени боитесь! Верно или неверно?
— Конечно. Верно.
Сологдин просиял. Вдохновение от увиденной слабой точки нагнуло вперед его плечи, заострило лицо:
— Значит: в чем нет противоположностей — то не существует? Зачем же вы обещали бесклассовое общество?
— "Класс" — птичье слово!
— Не увернешься! Вы знали, что общество без противоположностей невозможно — и нагло обещали? Вы...
Они оба были пятилетними мальчишками в девятьсот семнадцатом году, но друг перед другом не отрекались ответить за всю человеческую историю.
— ... Вы распинались отменить притеснение, а навязали нам притеснителей худших и горших! И для этого надо было убивать столько миллионов людей?
— Ты ослеп от печенки! — вскрикнул Рубин [...] - Ты и в бесклассовое общество войдешь, так не узнаешь его от ненависти!
— Но сейчас, сейчас — бесклассовое? Один раз договори! Один раз — не увертывайся! Класс новый, класс правящий — есть или нет?
Ах, как трудно было Рубину ответить именно на этот вопрос! Потому что Рубин и сам видел этот класс. Потому что укоренение этого класса лишило бы революцию всякого и единственного смысла. Но ни тени слабости, ни промелька колебания не пробежало по высоколобому лицу правоверного.
— А социально — он отграничен? — кричал Рубин.
— Разве можно четко указать, кто правит, а кто подчиняется?
— Мо-ожно! — полным голосом отдавал и Сологдин.
— Фома, Антон, Шишкин-Мышкин правят, а мы...
— Но разве есть устойчивые границы? Наследство недвижимости? Все — служебное! Сегодня — князь, а завтра — в грязь, разве не так?
— Так тем хуже! Если каждый член может быть низвергнут — то как ему сохраниться? — "что прикажете завтра?" Дворянин мог дерзить власти как хотел — рождения отнять невозможно! [...] Или купцы? — тех рынок заставлял соображать, быстро поворачиваться! А ваших — ничто! Нет, ты вдумайся, что это за выводок! — понятия о чести у них нет, воспитания нет, образования нет, выдумки нет, свободу — ненавидят, удержаться могут только личной подлостью...
— Да надо же иметь хоть чуть ума, чтобы понять, что группа эта — служебная, временная, что с отмиранием государства...
— Отмирать? — взвопил Сологдин. — Сами? Не захотят! Добровольно? Не уйдут, пока их — по шее! Ваше государство создано совсем не из-за толстосумного окружения! А — чтобы жестокостью скрепить свою противоестественность! И если б вы остались на Земле одни — вы б свое государство еще и еще укрепляли бы! [...]
Рубин же от первой камеры фронтовой контрразведки и потом во всей веренице камер бесстрашно вызывал на себя всеобщее исступление гордым заявлением, что он — марксист, и от взглядов своих не откажется и в тюрьме. Он привык быть овчаркою в стае волков, обороняться один против сорока и пятидесяти. Его уста запекались от бесплодности этих столкновений, но он обязан, обязан был объяснять ослепленным их ослепление, обязан был бороться с камерными врагами за них самих, ибо они в большинстве своем были не враги, а простые советские люди, жертвы Прогресса и неточностей пенитенциарной системы. Они помутились в своем сознании от личной обиды, но начнись завтра война с Америкой, и дай этим людям оружие — они почти все поголовно забудут свои разбитые жизни, простят свои мучения, пренебрегут горечью отторгнутых семей — и повалят самоотверженно защищать социализм, как сделал бы это и Рубин. И, очевидно, так поступит в крутую минуту и Сологдин. И не может быть иначе! Иначе они были бы псами и изменниками. По острым режущим камням, с обломка на обломок, допрыгал их спор и до этого.
— Так какая же разница?! какая же разница?! Значит, бывший зэк, просидевший ни за хрен, ни про хрен десять лет и повернувший оружие против своих тюремщиков — изменник родине! А немец, которого ты обработал и заслал через линию фронта, немец, изменивший своему отечеству и присяге, — передовой человек?
— Да как ты можешь сравнивать?! — изумлялся Рубин. — Ведь объективно мой немец за социализм, а твой зэк против социализма! Разве это сравнимые вещи?
|
